— До единой, — кивнула Наташа, подтверждая свой ответ.

Домой я вернулась затемно. Уставшей и злой. Пришлось допоздна на работе заниматься документами по проекту Дамира, потому что днем голова совершенно не работала. Как ни старалась, мысли крутились вокруг него. Вернее, вокруг сегодняшнего разговора с девочками. Меня дико раздражали слова Ксюши о том, что я стану его девушкой на одну ночь.

Приняв душ и истратив на это последние силы, я замертво упала на кровать. Веки будто свинцом налились. Едва моя голова коснулась подушки, я уплыла в царство Морфея. Мне снилась горная река. Будто я плыву против течения. Гребу руками, выбиваясь из сил, только ни на сантиметр не сдвигаюсь с места. Вода заливает лицо, попадает в горло, в легкие. Я не могу дышать, ухожу ко дну. Из последних сил вырываюсь к поверхности, пытаюсь вдохнуть воздух. Легкие горят огнем, в груди невероятно больно. Я понимаю, что это конец. И в тот момент, когда я практически смиряюсь с судьбой, чья-то рука выдергивает меня на поверхность.

Я лежу на влажной траве, ни живая, ни мертвая. Вижу сквозь полуприкрытые веки мужской силуэт, склонившийся надо мной. Мне смутно знакомо лицо, но я все никак не могу вспомнить, где видела его обладателя. Мужчина неподвижен. Он находится на расстоянии вытянутой руки. Молча смотрит мне в глаза. И взгляд у него такой подавляющий, пробирающийся под кожу. Мне страшно, потому что спаситель мой выглядит весьма зловеще. Хмуро сведённые к переносице брови, немного заостренный нос, губы сжаты в тонкую линию. От него так и веет силой. Но, в то же время, я понимаю, что заворожена его необычной красотой. Да, именно так. Он красив. И красота эта брутальна, груба. Та, что заставляет девичье сердце биться быстрее. Мужчина приближается к моему лицу, нарочито медленно. Будто бы смакует момент, словно наслаждается моим испугом, моей растерянностью, а затем его губы накрывают мои. Его поцелуй на удивление нежен, тактичен, он словно пробует мои губы, слегка касаясь их. Но уже спустя несколько секунд его язык проникает в мой рот — жадно, грубо, волнующе. Я целую его, отдаюсь его власти. Из-за этого мужчины я забываю, как дышать. А потом внезапно раздается пронзительный крик и грохот ударов. Испуганно отпрянув от незнакомца, я оглядываюсь по сторонам. Никого нет, только мы вдвоем и природа. Чувствую прикосновение к своему плечу и, повернувшись, замираю. Губы мужчины искрятся в предвкушающей улыбке, скорее даже, в оскале. Он смотрит мне в глаза. Черными, как ночь, глазами. И в его взгляде ни капли нежности, в них самое низкое, самое постыдное, что может быть. Вожделение, в его первозданном виде. «Дамир» — эта мысль, словно выстрел в голову, пронзает мой сонный мозг. И снова оглушает грохот ударов, а в следующую секунду я открываю глаза, испуганно подскакивая на кровати. Пытаюсь прийти в себя, успокоить сбившееся дыхание. Потянувшись к лицу, провожу кончиками пальцев по контурам губ, хранящих до сих пор вкус поцелуя из моих грез.

— Лия! услышала крик со стороны двери и последующие удары. Подскочив с кровати, едва дыша от страха, включила свет в комнате и, взяв с кресла халат, накинула его на плечи. Удары продолжались — оглушительно громко, сильно. Кажется, вот-вот, и дверь не выдержит.

Начиная волноваться за сохранность двери, выбежала в прихожую.

— Лия, это я! — сквозь шум услышала голос подруги.

— Руслана? повернув замок, открыла дверь, удивленно глядя на стоящую на пороге Руську. Девушка выглядела плачевно — растрепанная, с перепачканным потекшей косметикой лицом, зябко обнимающая себя за худенькие плечи.

— Наконец-то, полчаса уже в дверь тарабаню, — всхлипывая, пробурчала она и, потеснив меня в сторону, прошла в квартиру.

— Что с тобой случилось? закрыв дверь, повернулась к Руське, окидывая взволнованным взглядом.

— Жень — всхлипнула она, прикрывая лицо руками. Ее плечи тряслись от раздирающего плача. Женька, — прошептала в закрытые ладони.

— Что он сделал? Руся, что он сделал? — приблизившись к ней, схватила ее за предплечья. Потрясла, пытаясь привести в чувство. И сама была в панике, испугана. Неужели этот подонок ее обидел?

В ответ девушка еще больше зарыдала, мотая головой. Понимаю, что сейчас от нее совершенно ничего не добьешься, но нужно было как-то унять истерику.

Успокоившись сама, отвела Руслану в кухню, усадила на стул и отошла к плите. Поставив на огонь чайник, насыпала в заварочный чайничек ароматных трав. Руся все это время послушно сидела на стуле, всхлипывая и растирая мокрыми руками тушь по лицу.

Когда напиток наконец-таки был готов, я уселась рядом с ней и, подставив подруге чашку, заставила ее сделать несколько глотков. Спустя некоторое время, Руся немного успокоилась, слезы перестали катиться по лицу непрекращающимся потоком, а взгляд сфокусировался на мне.

— Лучше?

— Ага, — кивает, словно болванчик, шмыгая носом.

— А теперь иди, умойся, прими душ, и я жду тебя для разговора, — поднявшись, подала ей руку. Проводив до ванной комнаты, вручила взятое в шкафу чистое полотенце. Руся послушно кивнула и, прикрыв за собой дверь, включила воду в душе.

Спустя минут пятнадцать, подруга вернулась в махровом халате и полотенце на голове. Ее лицо было красным от слез, но истерики больше не было.

— Садись, — постучала рукой по постели рядом с собой. Руся послушно забралась под одеяло и положила голову на мои колени.

— Теперь ты можешь сказать мне, что случилось?

— Да, Женя приревновал меня, — произнесла шепотом, еле слышно, ее голос дрожал и срывался. Кажется, вот-вот, и она снова заплачет.

— Да это понятно, у Жени твоего одна беда — устало вздохнула я, поглаживая ее по руке.

Руся, приподнявшись, и смахнув с уголков глаз слезы, продолжила свой рассказ.

— Я сегодня в кино пошла

— Одна?

— Одна. Ты же на работе теперь, Женька на учебе. А мне очень хотелось посмотреть фильм с Джейсоном Стетхэмом. Ты знаешь, как я его люблю, — бросив на меня обиженный взгляд, подруга опустила глаза на свои руки.

— И?

— И на сеансе встретила его друга. Пашку Иванова, соседа его, — пояснила она.

— Я поняла.

— Вечер уже был, он предложил довезти, ну, чтобы я на метро не ехала и не шла потом по темноте. Довез, все хорошо. Женька приходит, я рассказала ему, дурочка, и тут как понеслось! Он будто озверел, начал кричать на меня, что я изменница. Оскорблял. Просто с грязью смешал! Дверцу в шкафу разбил, половину квартиры разнес. Я выбежала, не могла больше с ним находиться вместе. А по пути к тебе мне вот это пришло, — она протянула мне телефон, и я увидела на экране сообщение:

«Можешь быть свободна».

— Это конец, Ли, — обреченно прошептала подруга, смотря на меня сквозь пелену слез.

Половину ночи я держала ее на руках, укачивая, словно маленького ребенка, успокаивая. Мне ее бесконечно было жаль. Не понимаю, как можно довести себя до такого плачевного состояния? Убиваться по какому-то неадекватному парню. По тому, кто ни в грош не ставит тебя, и при любой удобной возможности готов обозвать самыми гадкими словами. Но Руська любила его всем своим сердцем. И это чувство ее не просто убивало, оно разрушало. И выбраться из этого болота ей одной не под силу.